А.И. Комиссаренко

Николай Владимирович Устюгов – участник сессий Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. 1958-1963 гг.

Николай Владимирович Устюгов (1897–1963) принадлежит к яркой плеяде отечественных историков 30-60-х гг. ушедшего ХХ столетия, активно исследовавших аграрную историю позднесредневековой России и обогативших историческую науку фундаментальными трудами. Родившийся в семье южноуральского сельского священника в конце XIX в. он окончил в 1918 г. Оренбургскую духовную семинарию и после непродолжительного учительства в местных школах поступил в Томский университет. Занятия в нём, однако, были прерваны охватившей Сибирь гражданской войной, в которой Н.В. участвовал в рядах Красной армии. В начале 1920-х годов он – уже студент Московского университета, в аудиториях которого занимался в семинариях профессоров Д.М. Петрушевского и В.И. Пичеты.

Николай Владимирович с 1938 г. и до конца жизни, будучи с 1935 г. научным сотрудником Института истории Академии наук СССР, занимался преподавательской работой в Московском государственном Историко-архивном институте на кафедрах вспомогательных исторических дисциплин и истории СССР. Она была прервана лишь в годы Великой Отечественной войны, в которой Н.В. принимал участие с июля 1941 года как доброволец 21-ой ополченческой дивизии. В последний период войны он как офицер командовал технической разведкой 11-ой гвардейской армии. В МГИАИ вокруг Н.В. сложился научно-исследовательский кружок, из которого вышли известные потом видные историки, в том числе и аграрники – А.А. Преображенский, Ю.А. Тихонов, И.А. Булыгин, С.М. Троицкий, Н.Ф. Демидова и многие другие[1].

Круг научных интересов Н.В. был чрезвычайно широк. Он глубоко исследовал проблемы социально-экономического развития России XVII в., историю Башкирии, Калмыкии, Коми, Казахстана, социальных движений, русской культуры позднефеодальной эпохи.

Н.В. горячо поддержал инициативу проведения межреспубликанских симпозиумов по аграрной истории Восточной Европы и был участником первых его сессий (с 1958 по 1963 гг.). В последний день работы VII сессии Симпозиума (г. Вильнюс) – 24 сентября 1963 г. он скоропостижно скончался на посту руководителя второй секции (XVII–XVIII века)[2].

На первой сессии Симпозиума (г. Таллин, 1958 год) Н.В. выступил с пленарным докладом «Из истории русской крестьянской колонизации Южного Зауралья в XVII веке». В нём он обосновал её этапы и подчеркнул важную роль Оренбургской экспедиции 30-х годов XVIII в. в ходе народнохозяйственного освоения этого региона. По его мнению, активное вмешательство правительства, обеспечившее безопасность новых поселенцев в бассейне притока реки Исеть Мияса созданием крепостей Нижней Уйской дистанции Оренбургской линии (Троицкой, Каракульской, Крутоярской и других), что открыло выход колонизационного потока в бассейн Тобола. Коснулся автор и производственной деятельности поселенцев. Н.В. проанализировал динамику перехода землепашцев к посеву засухоустойчивых культур – пшеницы, ярицы, яровой ржи, проса и др.[3]

На этой сессии Н.В. выступал в дискуссии по докладу А.Л. Шапиро об эволюции бобыльства в России в XVII в. Он, принимая в основном определение бобыльства, обоснованное докладчиком, указал на сложный состав бобылей как «людей, не имеющих возможности нести нормального тягла»[4]. К ним, как полагал Н.В., ссылаясь на материал по Соликамским соляным промыслам XVII в., относились и деревенские ремесленники (непашенные бобыли – кузнецы, плотники, бочары), и работные люди на крупных промыслах, и посадские люди – закладчики, порвавшие с тяглой общиной. Часто это были совсем не бедняки. Среди них «могли быть и состоятельные люди». К четвертой категории Н.В. относил деревенских бобылей, или «пашенных бобылей», которые принадлежали к деревенской бедноте, не имеющей «возможности нести нормальных крестьянских повинностей»[5]. Н.В. оспорил суждение А.Л. Шапиро о существовании отдельных бобыльских общин и отдельной круговой поруки между бобылями, полагая, что «если бобыль не представляет собой постоянной категории…, то он, конечно, продолжает оставаться членом той тяглой общины, к которой… принадлежал до своего бобыльства»[6].

Н.В. особо подчеркивал важность исследования проблемы социальной неоднородности крестьянства позднефеодальной России. На последующих сессиях Симпозиума эта тема стала ключевой, вызывая порой острую дискуссию.

Именно так и произошло на второй сессии Симпозиума (г. Москва, 1959 год). Дискуссия развернулась по докладу В.К. Яцунского «Генезис капитализма в сельском хозяйстве России». Спор разгорелся по вопросу о начальном этапе социального расслоения русской деревни. Докладчик пытался доказать тезис об отсутствии в русской деревне социального расслоения ранее первой половины XIX в. Н.В., отмечая, по его словам «стройность и логичность схемы развития русской деревни в докладе В.К. Яцунского», полагал, что «доклад строен теоретически, но слабо аргументирован фактическим материалом». Н.В. отверг обвинения, сделанные докладчиком в адрес историков-сторонников концепции о более раннем вызревании процесса социального размежевания в аграрной сфере России – в том, что они делают «динамические выводы» на основании «статического материала». Н.В. привел данные по Соликамскому уезду за 128 лет – с последней четверти XVI в. до середины XVIII в., которые, по мнению оппонента В.К. Яцунского, свидетельствуют о систематическом росте числа крестьян, оторвавшихся от сельского хозяйства. По данным дозорной книги князя И.Н. Щербатова 1707–1708 годов, указывал Н.В., к началу XVIII в. таких крестьян в уезде насчитывалось не менее 11,2%, а по некоторым волостям 14,5%. «Переоценивать эти факты не следует, но не видеть их тоже нельзя», – говорил Н.В. Эти процессы прослеживаются и в регионе Великого Устюга в 50-70-х годах XVII столетия, при этом Н.В. ссылался на материалы тогда ещё не опубликованной монографии А.Ц. Мерзона и Ю.А. Тихонова о великоустюжском рынке. Н.В. полагал, что источники, исследованные этими историками, убедительно доказывают устойчивое развитие «товарного земледелия» посадских людей и разбогатевшей крестьянской верхушки в сельском хозяйстве России XVII в.[7]

Н.В., руководивший на московском Симпозиуме работой второй секции (XVIII век – 1861 год), поставил перед историками-аграрниками ряд актуальных научных задач:

1) активно разрабатывать вопросы аграрной политики правительства; 2) «поднять значение источниковедения аграрной истории периода феодализма»; 3) развернуть издание источников по истории сельского хозяйства и крестьянства[8]. Прошло уже полстолетия после этой сессии, но важность поставленных Н.В. научных проблем не только не умалилась, но существенно возросла, особенно в аспекте новых познавательных парадигм, подходов, исследовательских методов и конкретных поисковых приёмов.

На третьей сессии Симпозиума (г. Киев, 1960 год) проблема генезиса социального расслоения крестьянства России была центральной. Она смыкалась с вопросом о начале раннебуржуазных процессов в стране. Ей был посвящён доклад Н.В. «К вопросу о социальном расслоении русской черносошной деревни XVII века», вскоре опубликованный в журнале «История СССР»[9]. Эта тема звучала в докладах и сообщениях других исследователей, принявших участие в работе второй секции Симпозиума (вторая половина XVII–XVIII вв.), – В.В. Грабовского, В.Ф. Инкина, Ю.А. Тихонова, И.Г. Шульги, В.А. Маркиной. Ими был в основном поддержан тезис Н.В. о генезисе процесса социального разложения крестьянства, начиная с XVII в. Расширение с этого времени доли свободного труда свидетельствует, по их утверждению, о «признаках разложения феодального хозяйства… и создании условий для развития капитализма…»[10]. Другую позицию заняли А.Г. Маньков, В.М. Лавровский, Б.Б. Кафенгауз, считавшие, что в XVII в., если и наблюдаются «признаки» социального разложения, то они должны расцениваться «как разложение феодальное». Они призывали историков к большей чёткости при использовании терминов «имущественное неравенство», «социальное расслоение», «дифференциация», соотнося их с конкретно исторической ситуацией и степенью зрелости стадии – формации исторического развития[11].

Отвечая своим оппонентам, Н.В., учитывая характер научных споров по предложенным им тезисам и схеме развития процессов социального расслоения, подчеркнул противоречивость развития Русского государства в XVII в., когда «с одной стороны, мы здесь имеем, несомненно, укрепление феодальной формации, а с другой стороны, внутри этой феодальной формации развиваются явления, которые изнутри её подтачивают»[12]. Он полагал, что к таким явлениям и относится набиравший силу процесс социального разложения крестьянства. Н.В. привел и фактический материал из работ А.Л. Шапиро, И.Д. Ковальченко о широком распространении категории «гулящих», «свободных» людей и особо отметил их фиксацию в 11-ой главе Соборного уложения 1649 года как оторвавшихся от посадской и крестьянской общины, забросивших промыслы, торги и земледелие. По мнению Н.В., речь идёт вовсе не о том, считают ли сторонники концепции о генезисе раннекапиталистических отношений имущественное неравенство существенным его звеном. Имущественное неравенство было и раньше XVII столетия, – что видно из уставной грамоты митрополита Киприана XIV в. «Спор идет о том, – говорил он, – можно ли усиление эксплуатации наемного труда в промышленности и сельском хозяйстве, наблюдаемое в XVII веке, рассматривать как новое явление, как начальную стадию социального расслоения, рассматривать в плане генезиса капиталистических отношений»[13]. Н.В. поддержал позицию Ю.А. Тихонова, занятую им в секционном диспуте с А.Г. Маньковым о характере социальных отношений в русской деревне в XVII в. Соглашаясь с А.Г. Маньковым, считавшим имущественное неравенство постоянной константой в феодальной деревне, Ю.А. Тихонов утверждал, что, хотя крестьяне «все… без исключения подвергались со стороны феодалов и феодального государства гнёту», в период же позднего феодализма, наряду с феодальным гнетом, «обедневшие крестьяне стали подвергаться дополнительной эксплуатации со стороны разбогатевших посадских людей и самих крестьян». Поэтому и термин «социальное расслоение» указывает на предысторию разложения крестьянства, определяя его начальную фазу[14].

Н.В. был одним из инициаторов постановки этой актуальной проблемы и на следующей, четвертой сессии Симпозиума (г. Рига, 1961 год). Она заняла одно из главных мест как на пленарных, так и секционных заседаниях. С докладом «Проблема классового расслоения крестьянства периода позднего феодализма в свете трудов В.И. Ленина о развитии капитализма в России» выступили Е.И. Индова, А.А. Преображенский, Ю.А. Тихонов, взгляды которых были активно поддержаны Н.В. Докладчики, как отмечено во введении к «Ежегоднику», «выдвинули аргументацию как теоретического характера, так и фактического порядка в защиту положения, что начало классового расслоения земледельческого крестьянства, то есть формирование в деревне предпролетариата и буржуазии, отмечается в России уже в XVII веке, что капиталистические отношения зарождаются одновременно и в промышленности, и в земледелии, только в последнем они не так ярко выражены»[15]. В прениях по докладу выступило 20 человек. Особенно ярко отстаивал позицию докладчиков Н.В., приведя в ее подтверждение множество фактов из источников XVII в. Концепция о раннем генезисе капиталистических отношений была приняты рядом украинских историков. Так, киевский историк И.Г. Рознер полагал, что их возникновение в России прослеживается ещё на столетие раньше, чем полагают докладчики, – в XVI в., хотя и не привел в доказательство весомых аргументов. Возражая своим оппонентам – А.Л. Шапиро, Н.Л. Рубинштейну – Н.В. полагал, что они, видя начало этого явления только в XVIII в., игнорируют существующую литературу, в частности труды А.Н. Сперанского, в которых раскрыт переход в XVII в. к подряду при производстве строительных работ (вместо «записных» каменщиков)[16].

Н.В. так сформулировал суть защищаемой им концепции: «социальное, или классовое, расслоенное представляет собой процесс, притом длительный. Оно не появляется, как грибы после дождя, ни в первой половине XIX века, ни во второй половине XVIII века, – корни этого процесса нужно проследить…, никто … не утверждает, что в XVII веке существовал капитализм в обычном понимании этого слова. Мы говорим лишь о том, что социально-экономическое развитие XVII века противоречиво и что наряду с укреплением феодальной формации… мы отмечаем… новые явления, которые в своём дальнейшем развитии превращаются в капиталистические. Вот, собственно, границы спора»[17]. Отвечая на вопрос А.Л. Сидорова, что же на первом месте – «буржуазная струя в феодальных отношениях или феодальная струя в буржуазных…», Н.В. указал на факты, свидетельствующие о складывании в рамках феодальной формации пока лишь элементов новых отношений, «которые в дальнейшем приводят к разложению феодальной формации. Разумеется, не в XVII веке»[18].

Н.В. и А.А. Преображенский критиковали оппонентов (особенно А.Л. Сидорова) за отнесение развития всероссийского рынка только к сфере обмена. Эта точка зрения, по их мнению, устарела, ибо многочисленные исследования показали, что генезис рыночных связей нужно искать в первую очередь в области производства «как промышленного, так и сельскохозяйственного».

В XVII–XVIII веках шло «выделение небольшой зачаточной верхушки предпринимателей, эксплуатирующих наёмный труд разорившихся слоёв деревни и крестьян-отходников». Так складывался «рынок труда и для земледелия, и для промышленности, и для транспорта»[19]. Это положение было обосновано и в докладе М.Д. Курмачевой о социальном расслоении крестьян в ардатовских вотчинах Голицыных в конце XVIII – начале XIX в.[20]

На пятой (г. Минск, 1962 год) и шестой сессиях (г. Вильнюс, 1963 год) Симпозиума дальнейшее продвижение в изучении аграрной истории России периода позднего феодализма было связано с введением в науку обширных комплексов новых источников, относящихся к функционированию фискальной системы, к сущности социальных категорий в деревне – половников, срочных работников и др., состоянию хозяйства в королевских экономиях Литвы и Белоруссии в XVIII в., хлебным ценам в магнатских владениях Правобережной Украины и др. Н.В. почти по всем докладам и сообщениям делал обобщения, связывая их конкретные положения и выводы с основными тенденциями и процессами, определявшими ход экономического развития аграрного строя в России XVII–XVIII столетий. Огромная эрудиция Н.В., широкий хронологический охват социальных вопросов, умение чутко чувствовать ход и ритм исторического движения, концептуальные построения, хотя несшие на себе бесспорно отпечаток времени, и после его скоропостижной кончины на вильнюсской сессии в значительной мере определили доминантные точки общесоюзной дискуссии 1968 г. о переходе от феодализма к капитализму[21]. Идеи Н.В. органически вошли и в спектр проблем генезиса и характера российского абсолютизма, ставших предметом дискуссионных статей, которые публиковались на страницах журнала «История СССР» в начале 1970-х годов и определявших также тематический диапазон сессий Симпозиума в последние десятилетия ХХ века и начальные годы века XXI-го[22].

Как справедливо писал А.А. Преображенский, «научные труды Николая Владимировича с полным правом могут быть названы звездами первой величины на нашем историографическом небосводе»[23]. Им уготована долгая жизнь в отечественной науке.

Публикуется по: Актуальные проблемы аграрной истории Восточной Европы: историография, методы исследования и методология, опыт и перспектив. Материалы XXXI сессии Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. Вологда: Изд-во ВГПУ, 2009. Кн. 1. С. 30-38.